Поиск по творчеству и критике
Cлово "1942"
Входимость: 2. Размер: 64кб.
Входимость: 2. Размер: 45кб.
Входимость: 2. Размер: 80кб.
Входимость: 2. Размер: 45кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 76кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 100кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 64кб.
Часть текста: в столице чуть ли не впервые. И, конечно, знать не знает, что написал картину «на тему» новеллы Сигизмунда Кржижановского «Мишени наступают», сочинённой в 1927 году, на исходе десятилетия попыток раздуть отечественную революцию «в мировой пожар» (разумеется, «на горе всем буржуям», не себе же!), до сих пор не опубликованной, хранящейся в архиве, где её читали человека три-четыре, не больше. Говорят, идеи носятся в воздухе. Если так, то идеям (или, как он предпочитал называть, «темам») Кржижановского присуща особенная, редкостная прочность: многие годы беспрерывно дующих переменчивых и резких ветров им не повредили. Думаю, что Кржижановского описанное совпадение не сильно бы удивило. Он знал, что пришёлся русской литературе не ко времени: «Я живу на полях книги, называемой „Общество“. Знал и то, что „промах судьбы“ небезнадёжен: „Я живу в таком далёком будущем, что моё будущее мне кажется прошлым, отжитым и истлевшим“. О том же — строка, взятая эпиграфом к этим заметкам: будничная, не выделяющаяся в его „Записных тетрадях“ среди прочих фраз, афоризмов, заглавий, неологизмов, конспективно набросанных неосуществлённых — и осуществлённых — фабул и сюжетов. Впрочем, тут же,...
Входимость: 2. Размер: 45кб.
Часть текста: Шуколово пришли гости, три человека, почти одинаково одетые в синие костюмы и открытые белые рубашки. Это были: писатель Сигизмунд Доминикович Кржижановский, композитор Сергей Никифорович Василенко и режиссер Валерий Михайлович Бебутов. Они пришли по делу к моему отцу художнику-декоратору Евгению Соколову обсудить вместе постановку пьесы Кржижановского "Поп и поручик". День был яркий и жаркий, обедали на веранде, увитой хмелем; еды всякой было тогда много. За столом гости, папа, мама и я много смеялись -- пьеса показалась очень занятной и остроумной. Василенко я давно знала, он был наш, местный, -- его дача и теперь еще стоит в чаще старых елок, близко от платформы, напротив дачи Сперанских; Бебутов, давно знакомый с отцом, не раз бывал у нас в Москве; Кржижановского я видела впервые и сразу обратила внимание на его своеобразный и привлекательный облик: высокий человек с хорошей осанкой, при этом мягко-пластичный; интеллигентное польское лицо с крупными нерезкими чертами; умные проницательные глаза и очень приятный голос, баритон, отличавшийся особенным тембром и интонациями. Таким представился ...
Входимость: 2. Размер: 80кб.
Часть текста: -- крестами и зигзагами бегущие линии. Хироманты по их рисунку угадывают характер владельца ладони, утверждают, что сочетание на ладонных кривых у каждого из нас строго индивидуально, не знает вторых экземпляров. Может быть, это чушь. А вдруг не чушь? Мало ли каких а вдругов посыпалось на нас с ясного неба со дня прихода войны. Жила ж, была ж со времен древних греков хиромантия -- дайте пожить, хотя бы в виде чистого допущения, и фенетрологии. Я часто брожу мимо, казалось бы, таких знакомых стеклянных прямоугольников, впластавшихся в кирпичные стены домов. Шеренга над шеренгой. Построены поэтажно. На флангах -- рослые в зеркальных, из ромбов и квадратов, мундирах створы подъездов. Теперь я не узнаю их. По плоским лицам окон пошли морщины и борозды, у каждого из них свое выражение, свой, я бы сказал, взгляд на мир. Существует не слишком хитрая загадка: озеро стеклянно, а берега деревянны. Разгадка: окно. Но сейчас любое окно, глядящее на улицу Москвы, превратилось в загадку. Притом гораздо более хитрую и сложную, чем та, которая только что ...
Входимость: 2. Размер: 45кб.
Часть текста: работа "искусство эпиграфа (Пушкин)", впервые напечатанная через полвека с лишком после написания ("Литературная учеба", No 3, 1989). Мне выпало готовить ее к публикации. Теперь пробую поверить теорию практикой - действую "по Кржижановскому". Его проза - будучи с должной полнотою издана, прочитана, исследована - скорей всего окажется под угрозой быть растащенной на эпиграфы и цитаты. Такова манера его работы со словом и фразою, обнаруживающими под пером стремление спружиниться в афоризм и формулу. Таков же стиль фиксации мысли, остановки мгновения ее летучей жизни в "Записных тетрадах". Раскрываю наудачу: "Признания непризнанного". Или: "Раз ты несчастен - значит, ты человек". Еще попытка: "Если вы пришли к занятому человечеству, делайте вашу жизнь и уходите". Все это годится, чтобы предварить размышления о писательской судьбе Кржижановского. Устоять перед таким эпиграфным соблазном трудно, знаю по себе - подпадал. Разве что с помощью пушкинской строки. Тем более что "Искусство эпиграфа" - лишь часть пушкинианы Кржижановского, а парадоксальность его сознания и бытия - при поверхностном даже взгляде - недискуссионна. "Я выбрал: лучше сознательно не быть, чем быть, но не сознавать". Так жестко, бескомпромиссно обозначил Кржижановский свое отношение к литературной ситуации тридцатых годов. Здесь не было позы, этакого "смирения паче гордости" - реакции на неизданность и непризнанность, весьма обыкновенной для переоценивающих свои возможности людей. Запись сделана не напоказ - для себя, в пору, когда выбор у Кржижановского действительно был,...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Родился близ Киева -- четвёртый, младший ребёнок -- и единственный сын -- Станиславы Фабиановны и Доменика Александровича Кржижановских. 1907. Окончил Четвёртую Киевскую гимназию. Поступил на юридический факультет Киевского университета. Параллельно приступил к занятиям на филологическом факультете. 1912. Первая публикация стихов в одной из киевских газет. 1912-1913. Поездки за границу: Италия, Франция, Германия, Швейцария. Путевые очерки печатаются в газетах. 1913-1917. По окончании университета -- служба в качестве помощника присяжного поверенного. 1918. Призыв в Красную Армию. Знакомство с С. Д. Мстиславским и О. Д. Форш. 1918-1922. Лекции по психологии творчества, истории и теории театра, литературы, музыки -- в Киевской консерватории (семинар А. К. Буцкого), театральном институте им. Н. Лысенко, Еврейской студии, концертных залах. 1919. В журнале "Зори" (Љ 1) напечатан рассказ "Якоби и "Якобы" , а в "Неделе искусства, литературы и театра" (ЉЉ 2,3) -- "Катастрофа" и "Лес карандашей" (не разыскан). 1920. Александр Дейч знакомит Кржижановского с Анной Бовшек, бывшей артисткой Второй Студии МХТ. 1920-1922. Составление литературных программ для Бовшек и участие в её концертах. 1922. Переезд в Москву. Знакомство с Николаем Бердяевым, Алексеем Северцовым, Владимиром Вернадским, Александром Таировым. Получение "пожизненной" комнаты (10 кв. м, Арбат, 44, кв. 5). Завершена первая редакция книги "Сказки для вундеркиндов". Приглашён Таировым преподавать в студии Камерного театра. 1923-1924. Пьеса "Человек,...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: лет -- свое беспощадное ощущение возраста. Дядя Зигмунт был "взрослым", и налет седины должен был превратить его еще и в пожилого человека. "Ничему не удивляться", -- я совершенно случайно знала перевод латинской поговорки. Ее слишком часто повторяла дома бабушка, откладывая по утрам газетные простыни с холодящими кровь подробностями вредительской деятельности множившихся с немыслимой быстротой врагов народа. Пожалуй, это была единственная оценка, произносимая вслух, тем более при слишком маленькой внучке. Шел 1938 год. Когда-то бабушка училась на математическом факультете Сорбонны, кончала Фрёбелевский факультет Донского университета, и от дяди Зигмунта я узнала, что ей посвятил несколько строк Казимеж Тетмайер, до которого так и не успела дойти Литературная энциклопедия и о котором ни слова не сказала Большая советская в своем первом, стоявшем у нас дома издании. Великий польский поэт, повторял дядя Зигмунт. Может быть, это был его собственный перевод тетмайеровских строк? "Между артистами и публикой существует обычно недоразумение, возникшее оттого, что публика, требующая от артистов наибольшей впечатлительности и оригинальности в искусстве, не может ужиться с...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: гимназии Киева — той же, где учился, например, Александр Вертинский. После окончания гимназии в 1907 Кржижановский поступает на юридический факультет Киевского университета, параллельно посещая лекции на историко-филологическом факультете. В годы учебы в университете печатаются его стихи и путевые очерки о путешествии по Италии, Австрии, Франции, Германии. После окончания университета в 1913 Кржижановский служит помощником присяжного поверенного, однако в 1918 бросает юридическую практику и в течение трех последующих лет читает лекции по психологии творчества, истории и теории театра, литературы, музыки в Киевской консерватории, Театральном институте им. Н. Лысенко и Еврейской студии Киева. Дальнейшее развитие литературное творчество Кржижановского получило в конце 1910-х — середине 1920-х, когда в журналах «Зори», «Неделя искусства, литературы и театра» печатаются два его произведения (рассказ «Якоби и якобы» и повесть в очерках «Штемпель: Москва», 1925). Приехав в 1922 в Москву, преподает в студии Камерного театра и в дальнейшем работает в нём. В Камерном театре в декабре 1923 состоялась премьера единственной дошедшей до сцены пьесы Кржижановского — «Человек, который был Четвергом» (подзаголовок: «по схеме Честертона», драматическая переработка его одноимённого романа). В середине 20-х годов писатель активно участвует в деятельности...
Входимость: 1. Размер: 76кб.
Часть текста: может, опознает в нем автора оригинальных, парадоксальностью запомнившихся остропроблемных исследований драматургии Шекспира и Шоу. Да историк театра назовет, пожалуй, нашумевший в начале двадцатых годов спектакль таировского Камерного театра "Человек, который был Четвергом" -- пьесу "по схеме Честертона" сочинил Кржижановский. Вот и все. Капля в море... Между тем даже помещенная в этой книге фотография свидетельствует, что в двадцатых -- тридцатых годах Кржижановский пользовался прочной известностью: знаменитый мастер фотопортрета М. Наппельбаум выбирал в качестве моделей исключительно писателей состоявшихся, причем определялось это не количеством книг, но мнением понимающих современников. По воспоминаниям А. Арго (и не его одного), в те годы "в литературных и окололитературных кругах много говорили о Сигизмунде Доминиковиче Кржижановском, поэте, прозаике, драматурге, критике, эссеисте и текстологе, человеке великой образованности, замечательном лекторе...". Где бы он ни выступал с чтением -- в Камерном театре, в доме Станиславского, на Никитинских субботниках, на вечерах, проводимых в квартире Брюсова вдовою поэта Иоанной Матвеевной, у Георгия Шенгели или в одном из домашних "литературных салонов",-- публики собиралось с избытком. Но проза Кржижановского, изустно популярная, не могла найти дорогу в печать. Он не отчаивался: "Бетховен, которого играют фальшиво,-- все-таки Бетховен. Даже больше: тот Бетховен, которого совсем не играют,-- тоже Бетховен". Хотя чем дальше, тем чаще посещали его печальные предчувствия, вроде записанного одною фразой неосуществленного сюжета: "Сон: как хоронят мои рукописи в мусорном ящике". Нескольких опубликованных прижизненно рассказов оказалось явно мало, чтобы донести до нас эхо...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: например, Александр Вертинский. После окончания гимназии в 1907 г. Кржижановский поступает на юридический факультет Киевского университета, параллельно посещая лекции на историко-филологическом факультете. В годы учёбы в университете печатаются его стихи и путевые очерки о путешествии по Италии, Австрии, Франции, Германии. После окончания университета в 1913 г. Кржижановский служит помощником присяжного поверенного, однако в 1918 г. бросает юридическую практику и в течение трёх последующих лет читает лекции по психологии творчества, истории и теории театра, литературы, музыки в Киевской консерватории, Театральном институте им. Н. Лысенко и Еврейской студии Киева. Дальнейшее развитие литературное творчество Кржижановского получило в конце 1910-х — середине 1920-х, когда в журналах «Зори», «Неделя искусства, литературы и театра» печатаются два его произведения (рассказ «Якоби и якобы» и повесть в очерках «Штемпель: Москва», 1925). Приехав в 1922 г. в Москву, преподает в студии Камерного театра и в дальнейшем работает в нём. В Камерном театре в декабре 1923 г. состоялась премьера единственной дошедшей до сцены пьесы Кржижановского — «Человек, который был Четвергом» (подзаголовок: «по схеме Честертона», драматическая переработка его одноимённого романа). В середине 20-х годов писатель активно участвует в деятельности Государственной академии художественных наук. Быстро став известным в московских театральных кругах, Кржижановский регулярно проводил публичные чтения своих новелл, очерков...
Входимость: 1. Размер: 100кб.
Часть текста: Она была старше меня, опытней и часто давала советы полезные и в работе, и в театральном быту. Ольга Ивановна и муж ее Владимир Ростиславович Гардин приняли меня тепло. Они жили на Раушской набережной в том доме, где сейчас гостиница "Бухарест". Работали в совсем еще молодом, но уже много обещавшем советском кино. Поначалу Москва произвела на меня не то впечатление, какого я ждала. Она и радовала, и в то же время вызывала недоуменную растерянность. И не потому, что после тихого Киева ошеломляла шумным разнообразием жизни, пестротой множества начинаний, многолюдством уличного движения, магазинами с долгожданными товарами. Вероятно, пугало отсутствие привычной стабильности, неустойчивость нового быта, только искавшего и не всегда находившего для себя нужную форму. В конце марта приехал в Москву с еврейской студией и Кржижановский. Надо было начинать битву за жизнь, отвоевывать свое право на место под московским небом. При отъезде из Киева друзья Сигизмунда Доминиковича снабдили его несколькими письмами к москвичам. Визит к Бердяеву с первым письмом оказался неудачным. Из беседы выяснилось, что и философские, и политические позиции Н. Бердяева так же шатки, как и самое его пребывание в Москве. Второе письмо, к профессору Авинову, открыло Сигизмунду Доминиковичу двери дома этой семьи, но что-то и тут удержало его от закрепления знакомства. Он решил не повторять бесполезных хождений. Оставшееся, третье, неиспользованное письмо надолго застряло в боковом кармане его пиджака. Однажды, когда он сидел в малой аудитории университета, слушая доклад профессора Иванцова, пустили по кругу лист, на котором присутствовавшие должны были поставить свои фамилии. Расписавшись, он передал лист сидевшей влево от него женщине в скромном темном костюме с серьезным, строгим лицом. Она подписалась:...